Талант

     Когда Василий Евсеевич нес заявление на отпуск, он очень беспокоился. В отделе горячка. Каждый человек на счету. Могут перенести отпуск на осень. Этого никак нельзя было допустить. И все-таки природная застенчивость, которая порой принимается людьми за воспитанность, заставила сказать не то:
     - Игнатий Иванович, если, конечно, трудно без меня будет, то я бы мог и в другое время...
     Игнатий Иванович ничего не сказал и, не глядя, подмахнул заявление. Василию Евсеевичу показалось, что Игнатий Иванович обиделся, поэтому он еще раз переспросил:
     - Это ничего, что я в такое трудное для нас время?
     - Ничего, ничего! - успокоил его шеф. - Не волнуйтесь, отдыхайте, без вас справимся.
     Вернувшись домой, Василий Евсеевич долго шался сказать о скором отъезде на юг жене. Могла учинить скандал. Тем более в такое время, когда вот-вот должна подойти очередь на новую кухню. Но говорить надо было. Не уезжать он не мог. И именно в этом месяце. Жена ответила не сразу. Пожала плечами, подумала, о чем ей сказал муж, снова пожала плечами и ответила:
     - Да ладно, езжай, без тебя справлюсь!
     Василию Евсеевичу стало обидно за себя:
     - Ты даже не ревнуешь, отпуская меня на юг в такое время?
     - Да кому же ты нужен? На себя посмотри! - усмехнулась жена, продолжая слушать погоду в Туркмении.
     Об этой фразе, оброненной женой между дождями в Нечерноземье и жарой в Средней Азии, Василий Евсеевич не на шутку задумался, сидя за столиком в вагоне-ресторане и глядя на грустно-закатные пейзажи начинающегося юга. Да, он ничего не добился в этой жизни. Из наград у него был лишь студенческий значок ГТО. Раз в три месяца он получал прибавку к зарплате на десять рублей за выслугу лет на одном месте. Девятый год он стоит в очереди на новую квартиру. А главное, он не умел делать ничего такого, что бы не умели делать другие. А значит, был абсолютно заменим. Польза от него обществу могла быть только в том случае, если бы его показывали детям как экспонат и говорили: «Вот таким быть нельзя, дети. Надо учиться сызмальства и развивать в себе хоть какие-нибудь способности». Действительно, жена права. Кому он нужен такой?
     И все-таки нужен! Василий Евсеевич знал это. И знал кому! Это была его приятная тайна, которая появилась у него в прошлом году. И которой не знал никто. Кроме... От воспоминания о тайне глаза его потеплели. Радость разлилась по душе. Вот эта солнечная радость, которая часто охватывала Василия Евсеевича с детства от какой-нибудь мелочи, наверно, и не дала ему возможности развиться в жизни. Его друзья не умели радоваться облакам, политым закатным фиолетом, плывущим над кипарисами; прибавке к зарплате на десять рублей и купленной на эту прибавку серии марок, погашенной в космосе.
     Его друзья никогда не довольствовались настоящим. Их всегда звало будущее. А настоящее радовало лишь в воспоминаниях, когда становилось прошлым. За неумение радоваться настоящему Василию Евсеевичу было жалко своих друзей. Они напоминали ему идущих в высокую гору путников с тяжелыми, рюкзаками собственного положения, которым даже некогда взглянуть на открывающиеся перед ними красоты. И они идут на вершину, где ничего нет, кроме сильно разреженного воздуха и такого сладостно-манящего слова «вершина»!
     Василий Евсеевич взглянул в окно и засмеялся. К пальме была привязана корова! Он так резко вскочил от радости из-за столика, что толкнул официантку, несущую ему бефстроганов, который вмиг разметался под всеми столиками вагона-ресторана.
     - Ой, не волнуйтесь, я сейчас помогу! - засуетился Василий Евсеевич. Но официантка недружелюбно полоснула его взглядом по глазам:
     - Ладно тебе... Сама справлюсь... Иди отсюдова! «А может, и правда, все люди на свете могут справиться без меня? - думал остаток дороги Василий Евсеевич, глядя на окончательно погрустневшие заоконно-кипарисные пейзажи. - И может, я зря еду?»
     С этими мыслями, похожими на неуверенные мысли влюбленного перед встречей с любимой женщиной после разлуки, Василий Евсеевич вышел на долгожданный пляж.
     Осмотрелся. В груди волновалось и билось. Солнце колдовало жарой на зеленой смирной воде. «Погода как раз!» - отметил про себя Василий Евсеевич.
     Он не сразу заметил их. Почти в том же составе они сидели на том же месте, что и в прошлом году. Они немного повзрослели. Узнают ли?
Когда дети заметили дядю Васю, они попрыгали на него с разбегу. И он сам стал похож на опухший рюкзак.
     - Дядя Вася! Приехал, как обещал! Он донес их до воды. Подошли и остальные дети, приехавшие в первый раз, но уже наслышанные о знаменитом и незаменимом дяде Васе.
     Василий Евсеевич поднял с берега плоский камешек. Дети притихли, затаив дыхание. Резким движением Василий Евсеевич послал камень в море по полированной поверхности воды. Рука не подвела его! Тридцать две бульки!
     - Ура! - закричали дети. И Василий Евсеевич снова почувствовал свою нужность и умение делать то, что не умеет делать больше ни один человек в мире. Он стал учить детей, хотя и понимал, что научиться этому невозможно. Тут должен быть талант!