Мой отец не любил демократию

 
      Дочь известного писателя Николая Задорнова готовит к публикации незаконченный роман “Владивосток”, обнаруженный после смерти отца в его архиве. Предполагается, что он увидит свет уже в следующем веке. Об этом корреспонденту «В» рассказал сын писателя - сатирик Михаил Задорнов. И добавил, что для их семьи Дальний Восток стал близким почти полвека назад. Подтверждение тому - исторические романы Николая Павловича “Далекий край”, “Амур-батюшка”, “Капитан Невельской”. В конце мая Задорнов-младший вылетел в Хабаровск. Здесь к 90-летию со дня рождения его отца над самым Амуром будет открыт памятник.

     - Каким он будет, этот памятник?

     - Человек сидит на скамейке над Амуром. Смотрит вдаль. Может, сочиняет “Амур-батюшку”... Эскизы памятника выполнили молодые хабаровские скульпторы. Вначале мне москвичей предлагали - я отказался. Те хотят просто денег подзаработать. А мне нужны художники, которые чувствуют Амур. И смогут передать любовь отца к этим краям.
     Владивосток - город удивительный, он очень здорово повлиял на отца. Представьте: из скудной забайкальской природы (он в то время жил в Чите) вдруг попасть в роскошную приморскую жизнь! Китайцы, рыбные базары, море, корабли, тайга... Отец получил тогда столько впечатлений, что решил попробовать писать. И свой первый исторический роман назвал “Амур-батюшка”. Река Амур для отца всегда была святой. Он и меня сюда привозил. Мы стояли на утесе - там, где сейчас памятник Муравьеву-Амурскому.

     - Думаю, в наше время установить памятник очень и очень непросто...

     - Начнем с того, что не дождешься госсредств - они идут через банки, а те их отмывают. Но я решил, что поставить памятник отцу - дело моей жизни. И чтобы не ждать, не уговаривать и не воровать, сам взялся оплатить все работы. Зарабатывал на них концертами. Кстати, я очень благодарен вашему губернатору Наздратенко - он перечислил на счет строительства довольно серьезную сумму.

     Подарок от Задорнова

     - Обнаружив новую книгу о Владивостоке, вы сделали редкий подарок нашему городу. О чем этот роман?

     - Он продолжает “японский” цикл - “Цунами”, “Симода”, “Хэда”, “Гонконг”. Тема - развитие дипломатических отношений России с Китаем и Японией. В результате подписания договора и должен был появиться новый город - Владивосток.
    Герой романа Алексей Сибирцев в течение многих лет наблюдает за этим строительством. Видит, как власть переходит к чиновникам. Мучительно думает о том, что начинается разграбление того, что он созидал всю свою жизнь. Кстати, это последние строки романа. Одной фразой отец предугадал даже не воровство - предательство, которое есть сегодня в Российском государстве.

     - В романах вашего отца четко проводится мысль - исконные земли должны принадлежать России. Не могло случиться так, что тот же “Амур-батюшка” первоначально был соцзаказом?

     - Отец в партии не был никогда. Поэтому указать ему никто ничего не мог. Хотя попытки были. А за “Амур-батюшку” отцу дали тогда Сталинскую премию. Мама всегда шутила, что это я им деньги принес - премию выплатили в тот год, когда я родился. И наша семья выбралась наконец из нищеты.

     “Мой Дальний Восток”

     - Как получилось, что ваша семья попала на Дальний Восток?

     - Из-за доносов. Папа с мамой уехали из Уфы в Комсомольск, чтобы дальше сослать уже было некуда! Доносы касались их родителей - мамин отец был царским офицером до революции, папин - ветеринарным врачом. Его обвинили, что якобы скотину губит, чуть ли не шпион японский.
     Иногда я думаю, что родственники передали мне завет: мы молчали, а ты уж давай выговорись на полную катушку. Выплесни!
     Наверное, и ненависть ко всему банальному и серому у меня тоже на генетическом уровне. Одно время я дружил с Ельциным, бывал на разных конференциях, съездах. Потом перестал - угнетало серое чиновничье мышление. И сегодня мне претит даже дружба с чиновниками. Я скажу, мне очень понравилось, что Солженицын не стал орден получать!

     - Вы родились в Риге, учились и живете сейчас в Москве. Какое место занимает в вашей судьбе Дальний Восток?

     - Когда мне было восемнадцать, отец отправил меня на Курилы, чернорабочим в ботаническую экспедицию. Спустя пару лет я поехал в тайгу с большим другом отца, писателем и бывшим директором краеведческого музея Хабаровска Вячеславом Сысоевым - кстати, именно его стараниями было выделено место для памятника. Мы ночевали в удыгейском стойбище. Спускались на глиссерах по Хору. Впечатление удивительное!

     - Природа дальневосточная потрясла?

     - Она не потрясла - зарядила. От природы энергия идет. Я и писать-то стал именно после поездки на Курилы. Там мне девочка одна понравилась - Зоя, повар нашей экспедиции. Мы с ней все время кокетничали. Под впечатлением Курил и этих отношений я и написал потом полувыдуманную повесть “Точка пересечения”. Такое подражание Михаилу Анчарову. Отец сказал тогда: “Наверное, писателем будешь. Из 260 страниц две написаны хорошо”. И это было именно описание тайги. Сосны, переплетенные тропическими лианами. Цветы “медвежьей дудки”, необычные такие. Или - среди лиан белоснежная магнолия покажется. И все это непроходимо абсолютно - стена из зарослей!
     Как-то наша группа вышла по едва заметной тропинке на лужайку. Там дома японские стоят - покосившиеся, совершенно заброшенные. Но посредине японской деревни вдруг бассейн... Даже два! Заслонку открыл, и горячий источник бьет в один бассейн, а холодный в другой. Мы настоящую баню устроили в этих забытых богом местах! Как летающие рыбки перепрыгивали из одного бассейна в другой.

     - Говорят, на западе народ культурнее, зато на Дальнем Востоке - добрее и чище?

     - Я это понял, когда путешествовал по Курилам. Да, чем ближе человек к природе, тем он сильнее и нравственнее. Сам я, к сожалению, не могу жить на Дальнем Востоке - очень избалован и люблю комфорт. Но не могу жить и в столице - мне духовно не подходит эта “страна под названием Москва”. Она собрала сегодня всех величайших предателей и негодяев России.

     - Думаю, вас не может не волновать идея передачи Курил японцам.

     - Как человек, внутренне стремящийся к нравственности, я должен сказать: чужие земли надо отдать. Но одновременно я понимаю, что процесс пойдет дальше - Россия будет разорвана.
     На сегодняшний день в том, что касается политики, у меня вообще никакого мнения нет. Здесь действие рождает противодействие. Поэтому я не хочу быть политиком.

     “Совок” я разрушаю юмором”

     - Тем не менее с политикой вы сталкиваетесь каждый день - в своем московском доме, где рядом с вами живут Ельцин, Черномырдин, Коржаков, Грачев, Гайдар... Как думаете, если был бы жив отец, с кем из ваших соседей он бы здоровался?

     - Со всеми - он не был агрессивным человеком. Убеждал меня: зря разрушается Советский Союз и КПСС, говорил, что в Союзе было много хорошего - образование, например, которое развалено сегодня. Я был с ним не согласен, но не могу сказать, что ненавидел партию - сам же столько путешествовал по комсомольским путевкам! Благодаря комсомолу побывал в Пластуне, Тернее, Находке. Гостил у лесорубов, золотодобытчиков, пограничников. Но я ненавижу взгляды партии. Ее лозунги. Плохой обюрокраченный язык.

     - Отец не огорчался, что вы стали сатириком и с помощью юмора помогаете разрушать нашу “совковую” систему?

- Да, он советовал мне быть художественнее. Говорить менее документально, менее откровенно. Хотя всегда мечтал, чтоб я стал журналистом. Кстати, мои первые очерки были о мостостроителях БАМа. Их даже напечатал журнал “Дальний Восток”.
     Думаю, я до сих пор остался журналистом. Просто журналистика у меня в таком... юмористическом соусе приготовлена.

     - Это жанр такой - эстрадная журналистика?

     - Да. Думаю, что и Высоцкий, и Жванецкий - тоже журналисты.

     Демократия - то, что ниже пояса

     - Журналистом какое-то время был и ваш отец - в 1945 году он принимал участие в разгроме Квантунской армии...

     - Он работал корреспондентом ТАСС, передавал информацию с места событий. В боях не участвовал - очень близорукий был. Побывал с нашей армией в Харбине. Замечу, что отец всегда очень интересовался нашим соседом Китаем.Часто повторял мне: настанет время, когда мы с китайцами должны будем дружить. Наверное, оно пришло сегодня - пора нам объединиться с Азией, противостоять этому омерзительному Макдональдсу, который пытается все завоевать.
    Между прочим, года за два до кончины отец побывал в Китае. Остался доволен. Китай оправдал его надежды - он увидел, что это не демократия.

     - То есть?

     - Отец не любил демократию. Демократия - это строй большинства для большинства. А большинство всегда тупое. Значит, это строй, отупляющий общество и дающий зарабатывать деньги умному меньшинству. Отец даже слово подобрал для демократии - склока.
     Когда я выступаю, всегда чувствую: чем меньше аудитория, тем лучше воспринимаются тонкие фразы. Для огромного зала приходится пускать в ход “тяжелую артиллерию”. Особенно хорошо идет юмор, который ниже пояса. Значит, демократия - это то, что ниже пояса.

     О достоинстве

     - Вам повезло родиться, когда отцу уже было 39 лет, и он мог чему-то научить. Тем не менее существовала ли пресловутая проблема “отцов и детей”?

     - Дня не проходило, чтоб мы не ссорились. Но он очень меня любил и много для меня сделал. Когда после школы я уехал учиться в Москву, отец присылал деньги, часто приезжал. Водил меня во МХАТ, в Малый театр. Если б я слушал в то время только своего друга Леню Филатова, то ничего, кроме Таганки, не увидел. Так и вырос бы неучем.
     В нас, детях, отец старался прежде всего воспитывать достоинство. Оно есть в его книгах. Вот почему мне захотелось открыть этот памятник. Лет через сто кто-то придет на берег Амура и подумает - а надо бы книжки Задорнова прочитать! Может, и у потомков наших прибавится несколько граммов достоинства. Потому что для России сейчас важно сохранить именно свою честь.
     Кстати, когда мы встречаемся с Наздратенко, он всегда хвалится мне, что Золотой Рог не продает американцам.

     - А что, хотели купить?

     - Чубайс! Поэтому он и враждовал с Наздратенко. Я не знаю внутренних противоречий Черепкова и Наздратенко и не хочу вникать. Это как в браке - не надо лезть. Но когда Наздратенко сопротивлялся Чубайсу, я даже выступил в его поддержку в прессе. По-моему, это как-то повлияло на ситуацию.
     Чубайс, Уринсон - не русские люди. Им все равно, платят зарплату на Дальнем Востоке или нет. Не будет Березовский переживать и волосы рвать в подмышках из-за того, что холодно на Сахалине и людям нечем обогреться. Таким, как он, это по фигу! Им главное - украсть из казны. От пирога отщипнуть.
     Но русские тоже не дураки погреть руки. “Онэксимбанк” - русский. “Инкомбанк” - тоже. Поэтому я в своей ненависти интернационалист. Я ненавижу ворюг всех наций.
     На этот счет у отца была потрясающая интуиция. Когда на съезде народных депутатов выступали все известные ныне - Собчак, Гдлян - отец сказал: “Что те - воры, что эти”. Я так обиделся на него тогда! Теперь знаю, что он действительно ошибся. Те воры - детский лепет по сравнению с нынешними.

Источник:  Одомашненная страничка Андрея